«Из дотов не выходить!»

Репортаж с границы, ставшей 22 июня 1941 года передним краем войны

Николай Черкашин

20.06.2008

По обе стороны от Брестской крепости — на юг и на север — на десятки километров разбросаны врытые в землю бетонные коробки. Одни из них проломлены и исковерканы, другие — все еще щурят амбразуры в заросшие подлеском сектора обстрела. Это доты БУРа — долговременные огневые точки 62-го Брестского укрепрайона На них должны были опираться полевые позиции войск прикрытия. Доты решили строить по линии границы - без предполья, в основном по берегам рек, на виду у противника. Решающее влияние на постройку дотов вдоль новой границы оказала господствовавшая в то время доктрина «Ни одного вершка своей земли не отдадим никому», понимаемая высшими военными руководителями буквально.

Строить доты начали на 150-километровом участке западной границы летом 1940 года. Саперы рыли котлованы и бетонировали стены под не столь отдаленный гул танковых колонн той, западной, стороны. Каждый дот прикрывал либо мост, либо перекресток дорог, либо господствующую в округе высоту, а все вместе, сведенные в три батальонных опорных района, встали они на пути врага. Наиболее распространенными в тех местах были двухорудийные доты. Восьмигранные, десятигранные толстостенные железобетонные коробки, внедренные в землю по самые амбразуры, строились двухэтажными. Верхний каземат делился перегородкой на два орудийных капонира — правый и левый. В центре — командирская рубка с перископом. Галерея, специальный тамбур-сквозник, отводящий от главной броневой двери взрывную волну, газовый шлюз, из которого можно пройти в оба капонира... Нижний этаж повторял планировку верхнего. Здесь находились хранилища снарядов и пулеметных лент, казарма на 30—40 коек, выгородки для рации, артезианского колодца, туалета. В одном из отсеков располагались дизель-генератор и фильтрационные установки. Наверху, в капонирах, стояли 76- (иногда 45-) миллиметровые казематные пушки с укороченными стволами в шаровых обтюраторах.  

Так выглядел дот в проекте.

По жизни это были большей частью бетонные коробки без электричества, воды, связи.

 Всего к 21 июня в Брестском укрепрайоне было забетонировано 128 дотов. К началу войны в боевой готовности (с гарнизонами, оружием, боеприпасами, но без технических средств связи) имелись 23 дота: восемь в районе Бреста, главным образном в районе крепости, три южнее Бреста, шесть в районе Дрохичин и шесть в районе села Семятиче.  

Строительство дотов на многих участках проводилось непосредственно вдоль границ на виду у немецких погранзастав». Взаимное расположение укрепрайонов и районов дислокации войск не обеспечивало в случае внезапного нападения противника своевременного занятия укреплений не только полевыми войсками, но и специальными УРовскими частями. Так например, в полосе 4-й армии срок занятия укрепрайона был определен округом для одной стрелковой дивизии 30 часов, для другой - 9, для УРовских частей - 05 - 1,5 часа. На учебных тревогах выяснилось, что эти сроки являлись заниженными.  

С апреля — мая 41-го в некоторых дотах, замаскированных под скирды, сараи, избы, жили гарнизоны. Жили скрытно, ничем не обнаруживая себя. Обеды, завтраки и ужины доставляли им в термосах не сразу: вначале—в ложные доты, которые сооружались почти на глазах местных жителей, затем по ходам сообщения — в боевые укрепления. Неделями и месяцами изучали артиллеристы и пулеметчики вид из своей амбразуры. Каждый знал свое поле боя, как собственную ладонь.  

С первых минут войны бойцы укрепрайона открыли прицельный огонь по врагу, заставили залечь в секторах обстрела цепи штурмовых отрядов, остановили на железнодорожных мостах через Буг бронепоезда с черными крестами; заставили свернуть на бездорожье вражеские бронемашины.  

Сейчас невозможно восстановить в деталях и хронологии панораму боев в укрепрайоне, развернувшуюся тогда на полтораста километров южнее и северо-западнее Бреста. (Кстати, несколько дотов находились и на территории самой Брестской крепости).  

Артиллеристы из дота «Светлана» в первые же часы войны подбили на железнодорожном мосту через Буг фашистский бронепоезд. Второй бронепоезд, из которого фашисты пытались высадить десант, был поврежден огнем из дотов на мосту под самым Брестом.  

Из дота под деревней Слож (им командовал младший лейтенант А. Еськов) была совершена дерзкая вылазка. Старшина С. Горелов и старший сержант Жир подбили штабную машину, принесли в дот портфель с документами, радиостанцию, автоматы, консервы. Самому же Еськову удалось подстрелить из засады на шоссе гитлеровского генерала в открытой легковой машине.  

Восемь танков горели перед амбразурами четырех дотов под деревней Минчево. Гарнизон дота на околице деревни Речица (командиры младшие лейтенанты П. Селезнев, Н. Зимин и старшина И. Рехин) много раз срывал метким огнем переправу гитлеровцев через Буг.  

На подступах к долговременным укрепленным точкам, где сектора обстрелов накануне войны тщательно выверялись, фашисты исчисляли потери большими цифрами.  

Шестьсот бойцов БУРа сумели задержать на границе 293-ю пехотную дивизию до 30 июня, а 167-ю пехотную дивизию в опорном районе южнее Бреста —до 24 июня.  Большая часть боеприпасов в дотах была израсходована в первый день войны...

В ДОТах было темно — от попадания снарядов в стены погасли фонари. Легкие забивали густая цементная пыль и пороховые газы. От россыпи на полу горячих стреляных гильз в казематах, и без того разогретых июньским солнцем, стояла немыслимая жара. При прямых попаданиях вражеских снарядов в бетон воздух сотрясался так, что из ушей текла кровь. Люди теряли сознание. Но гарнизоны держались сутки... двое... неделю... вторую... 

Из докладной записки генерала П. Судоплатова в Совет Министров СССР 7 авг. 1953 г.: «Докладываю о следующем известном мне факте. Через несколько дней после вероломного нападения фащистской Германии… я был вызван в служебный кабинет народного комиссара внутренних дел СССР Берия. Берия сказал мне, что есть решение Советского правительства, согласно которому необходимо неофициальным путем выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР. В этой связи Берия приказал мне встретиться с болгарским послом в СССР Стаменовым… и поставить в беседе с ним вопросы: «…Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует?»… Встретив Стаменова, я пригласил его в машину и увез в ресторан «Арагви». За отдельным столиком состоялся мой разговор со Стаменовым».  

Из воспоминаний А.И. Микояна: «29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта еще нет. Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны… Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли… Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся?!.. Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался, как баба и выбежал в другую комнату… Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него еще были мокрые…»  

Пока генералы рыдали (или стрелялись, или их расстреливали), пока политики из Политбюро пытались юлить и лавировать, там, на «линии Молотова», на самом переднем крае великой войны, стояли насмерть до сей поры неизвестные нам солдаты.

На рассвете 22 июня они успели получить приказ: «Из дотов не выходить!» Но они не ушли бы и без этого приказа, потому что перед каждым из них открывался в секторе обстрела участок границы, за неприступность которого несли ответственность поименно. Не выходили они и тогда, когда на пол выскакивал из замка орудия последний снарядный стакан, а по бетонной крыше их дотов топали сапоги немецких саперов-подрывников.  

Вот свидетельство инженеров вермахта: «Защитная труба перископа имеет на верхнем конце запорную крышку, которая закрывается при помощи вспомогательной штанги изнутри сооружения. Если разбить крышки ручной гранатой, то труба остается незащищённой. Через трубу внутрь сооружения вливался бензин, во всех случаях уничтожавший гарнизоны».

В пустые отверстия кабельных вводов фашисты вставляли стволы огнеметов и выжигали всех начисто...

Лет двадцать назад я познакомился с бывшим комендантом дота «Быстрый» младшим лейтенантом И. Шибаковым:  

- 25 июня во второй половине дня, - рассказывал он, - левый каземат был пробит снарядом. Люди, оставшиеся в живых, перебрались в правый каземат. Дот был блокирован. Мы отбивались гранатами. Гитлеровцы затопили нижний этаж. Отверстия мы заткнули шинелями и одеялами... Потянуло лекарственным запахом. Газы! Все надели маски... Стало тошнить. У меня пробита трубка. Снял противогазный шлем с убитого товарища и надел. А маска была полна крови. Чуть не захлебнулся… Уцелевшие бойцы спускались в подземный этаж, закрывая люки. Но газ проходил по переговорным трубам, в которые не успели вставить газонепроницаемые мембраны.  

«150-килограммовый заряд, опущенный через перископное отверстие,— делились позже опытом фашистские саперы,— разворачивал стены сооружения. Бетон растрескивался по слоям трамбования. Междуэтажные перекрытия разрушались во всех случаях и погребали находящийся в нижних казематах гарнизон».  

Подрывники, поджигавшие бикфордовы шнуры, слышали, как из-под задраенных люков доносилось пение. Обнявшись, бойцы пели «Интернационал», а чаще — «Катюшу».  

«Как трудно в сорок первом умирать, не зная ничего про сорок пятый…» Вдвойне обиднее умирать безвестно. Имена их стали узнавать лишь в июле 44-го, когда на бывшую «линию Молотова» вышли дивизии 65-й армии 1-го Белорусского фронта. Вот тогда пошли донесения Военному совету такого рода:  

«Возле села Анусин на изрытом воронками бугре наши бойцы и офицеры увидели старый дот. С помощью саперов удалось проникнуть в один из капониров. На усыпанном гильзами полу, у пулемета лежали тела двух человек. На одном из них — в форме младшего политрука — никаких документов не имелось. В кармане гимнастерки другого — комсомольский билет № 11183470 на имя красноармейца Кузьмы Иосифовича Бутенко (на фото). Взносы уплачены по июнь 1941 года...»  

Имя еще одного героя удалось узнать из документов 293-й немецкой пехотной дивизии: «У дота в лесу западнее р. Каменка взят в плен политрук и согласно приказу расстрелян. Этот политрук принял на себя командование ротой, в том числе и управление подчиненными ей дотами... Этот политрук — фамилия его Горичев (позднее установлено, что это политрук Василий Локтев) был душой сопротивления противника в этом районе».  

Эти бетонные склепы вот уже более 60 лет смотрят на Запад не амбразурами, а огромными пробоинами в лобовых стенах. Им не нужна реставрация. Им нужна память.

* * *  

Если отнестись к пакту Молотова-Риббентропа в духе времени, то есть прагматически, его оправдывает то, что западные границы нашей страны, то есть исходные рубежи вермахта, были отодвинуты на запад на 250-350 км. Завоевывая это пространство, вермахт потерял две из 6-8 недель, отведенных на блицкриг.  

Сегодня через Брестскую крепость по-прежнему проходит граница. Граница с войсками НАТО. Три крепостных бастиона, расположенные западнее Буга, принадлежат сопредельной стороне. На польских аэродромах, построенных немцами в Бялой Подляске и Минске-Мазовецком, тех самых, с которых взлетали бомбардировщики Геринга 22 июня 1941 года, стоят самолеты НАТО. И если верить официальным заявлениям они «никак не угрожают безопасности России». ..  

Фото автора и из архива автора 

Специально для Столетия